Криптоэкономика терроризма

Криптоэкономика терроризма

Как террористические группировки зарабатывают, отмывают и тратят деньги.

В мае российский программист получил в Нидерландах более 5 лет тюрьмы за создание криптомиксера Tornado Cash. С его помощью были отмыты ни много ни мало $1,2 млрд для террористических целей, посчитал суд. Криптовалюта в последние годы стала ключевым элементом финансовой структуры террористов, а сам терроризм всё более напоминает бизнес-проект со своими спонсорами, стратегиями заработка, квазиналоговой системой, инвестициями и глобальной финансовой сетью. Вопреки стереотипам, террористы вовсе не нищие дикари — среди участников группировок востребованы люди с университетским образованием, пишет The Insider.

Основные статьи расходов: оружие, зарплаты и пенсии

Через террористические организации проходят сотни миллионов, а иногда и миллиарды долларов каждый год. Кажется, что для относительно небольших экстремистских группировок эти суммы чрезмерны, но в действительности терроризм — дело недешевое. Помимо очевидных затрат на закупку снаряжения и оружия, на которые ежегодно уходят миллионы долларов, крупнейшей статьей расходов террористических групп является заработная плата участников. Террористы получают не только зарплаты, но и различные пособия, премии и пенсии. Так, например, «Фонд мучеников Палестинской автономии», который ассоциируют с террористическими группировками, в частности ХАМАС, предоставляет ежемесячные выплаты «всем, кто был заключен в тюрьмы в результате своего участия в борьбе против оккупации», — во время заключения и после выхода. А также семьям погибших при «участии в борьбе против оккупации».

Вознаграждение террориста ХАМАС за время, проведенное в тюрьме, составляет в среднем $375 в месяц, что сопоставимо со средней официальной зарплатой в Газе. Но можно рассчитывать и на бóльшие суммы — вплоть до $3000 в месяц, в зависимости от срока заключения и тяжести преступления. Ежегодно на выплаты уходят сотни миллионов долларов, иногда около 10% от общего бюджета Палестинской администрации.

В группировке «Хезболла» террористы могут получать около $1000 в месяц, в то время как медианный месячный доход в Ливане составляет всего $120. Такую же картину можно наблюдать и на подконтрольных Исламскому государству (ИГ) территориях: рядовые бойцы получают вдвое больше, чем военные в армии Сирии. Доктора, принесшие присягу террористам и работающие на них, получают около $1000 в месяц, что в 7 раз больше дохода государственных врачей. Суммарно в месяц затраты ИГ на зарплаты оцениваются в $5–10 млн.

Дорогие кадры объясняются не только высокими рисками, но и общей квалификацией террористов, включая смертников. 87% террористов принадлежали как минимум к среднему классу в своей стране, из них 96% имели хотя бы среднее образование, а более половины — окончили университет, обнаружили исследователи Принстонского университета.

Флаг Исламского государства над таможней сирийского погранпункта Джараблус, 1 августа 2015 года

Терроризм можно рассматривать как крайне радикальную и насильственную форму политического участия, объяснял экономист Алан Крюгер. А более образованные люди из привилегированных слоев общества с большей вероятностью будут участвовать в политике, поскольку это требует минимального уровня заинтересованности, опыта, беспокойства о социальных проблемах. Всё это более вероятно, если у людей есть образование и доход, чтобы заботиться о чем-то большем, чем сведение концов с концами.

Более того, группировки будут предпочитать вербовать более образованных, зрелых и опытных террористов, так как они более эффективные убийцы и лучше вписываются в иностранную среду для совершения актов террора, чем бедные и безграмотные.

Добровольные (и не очень) спонсоры

Главными спонсорами террористов являются правительства, отмечают исследователи, они тайно выделяют сотни миллионов долларов на поддержку террористических организаций, чтобы потом использовать их в своих политических целях. Поддержка прокси-сил позволяет странам действовать чужими руками, но оставаться как бы ни при чем, когда эти группы практикуют насилие.

Некоторые государства открыто сознались, что поддерживали террористов, назвав это ошибкой прошлого. Правительство Пакистана признало, что «создавало и взращивало» террористические группы в качестве инструмента для достижения некоторых тактических целей, например, для ведения прокси-войны с Индией за стратегически важную территорию Кашмира. Особенно активен в этом направлении Иран. Руками наемников Иран вмешался в гражданские войны в Сирии и Ираке, чтобы противостоять интересам американцев. Вместе с ХАМАС, палестинским движением «Исламский джихад» и ливанской группировкой «Хезболла» Иран формирует «ось сопротивления» Израилю.

Ежегодно Тегеран предоставляет ХАМАС около $350 млн. Еще несколько сотен миллионов стабильно идет от Катара. «Хезболла» от Ирана получает почти $700 млн господдержки. Из-за утечки конфиденциальных данных в феврале стало известно, что на поддержку сил «Кудс», признанных террористами во многих странах, на 2024 год Ираном выделено более $1,5 млрд, что сопоставимо с военным бюджетом небольших стран, таких как Ангола или Литва. Другие государства на Ближнем Востоке, например, Катар и Турция, тоже обвиняются в поддержке террористических группировок в своих интересах.

Боевики на 31-й годовщине основания ХАМАС, Газа, 16 декабря 2018 года

Это не только ближневосточный феномен. Так, Китай был обвинен СМИ в поддержке повстанческих группировок в Индии и Мьянме, которые ведут свою борьбу террористическими методами. Согласно обвинениям, Китай поставляет оружие признанной террористической «Армии Аракана» — с целью ослабить индийское влияние в Мьянме.

Мьянма интересует Индию и Китай по стратегическим соображениям. Пекин инвестирует в газопроводы и дороги, которые соединят его южную провинцию Юньнань с Бенгальским заливом, что позволит ввозить товары в обход Малаккского пролива.

Добывать деньги террористы могут и самостоятельно. Если группировка контролирует страну, как «Талибан», то она просто берет налоги с подконтрольных территорий. «Талибан» делал это и до того, как августе 2021 года захватил власть, — в Афганистане и на других подконтрольных территориях они создали систему сбора налогов. Это ушр (фактически налог на урожай поселения, применяемый как к разрешенным культурам, так и к, например, опиуму), налоги на транспортировку товаров (аналогичные таможенным), различные налоги на бизнес (по факту форма рэкета) и налоги на гуманитарную помощь.

Исламское государство, по разным оценкам, собирает $800 млн в год. Так, ИГ в Африке, которое уже давно разрослось до масштабов, сравнимых с Ближним Востоком, вынудило закрыться крупный рынок в столице Сомали — боевики обложили местных предпринимателей непомерными поборами. В другом сомалийском городе — Босасо — террористы сожгли здание местной компании, которая отказалась выплатить группе $500 тысяч.

Инвестиции в террор

Пожертвования идеологических сторонников со всего мира — еще один финансовый поток для террористов. В последнее время он идет в криптовалюте, которая лучше обеспечивает анонимность. ХАМАС за последние три года получил $41 млн в крипте, а группировка «Палестинский исламский джихад» — $93 млн. Кампании по сбору криптовалюты для ИГ зачастую замаскированы под сбор гуманитарной помощи в известные лагеря заключенных террористов. Они подчеркивают тяжелое положение заключенных, рассказывая о плохих условиях, чтобы добиться видимой легитимности и стимулировать сбор средств. Подобные случаи, в которых законные гуманитарные соображения сочетаются с экстремистской идеологией и отсутствием отчетности — неизвестно, куда именно в итоге пойдут деньги, — создают серьезные аналитические и этические трудности.

Однако кураторы некоторых из этих «гуманитарных» кампаний при личном разговоре не скрывают, что средства могут быть направлены вовсе не на гуманитарную помощь, а на снабжение «братьев, сражающихся за свободу других».

Криптовалюта — далеко не единственный актив террористов. Группировки управляют полноценными инвестиционными портфелями, объемами от нескольких сотен миллионов до миллиарда долларов. Через запутанные сети из множества связанных лиц, каждое из которых ответственно за управление долям в компаниях в арабских странах, получается зарабатывать десятки миллионов в год.

ХАМАС использует своих ключевых сотрудников для создания таких компаний на Ближнем Востоке, где власти дают молчаливое согласие на подобные мероприятия. В их сети — предприятия в ОАЭ, Турции, Алжире, Саудовской Аравии, Судане, установили расследователи Newsweek, группа расширяется и в Западную Европу. В частности, йеменский предприниматель, связанный с ХАМАС, владеет долей компании, работающей с недвижимостью в ОАЭ, которой принадлежит офисное здание стоимостью $150 млн. Он же владеет 20% акций подставной компании ХАМАС в Саудовской Аравии и входит в правление другой — суданской — компании. Кроме того, он занимает весомое положение еще в четырех крупных строительных компаниях на Ближнем Востоке.

Новый заместитель лидера ХАМАС Салах аль-Арури (сидит слева) и Аззам аль-Ахмад из ФАТХ (сидит справа) подписывают соглашение о примирении, Каир, 12 октября 2017 года

С террористами связана турецкая строительная компания Trend GYO, чей генеральный директор Амер Камаль Шариф Аль-Шава является финансистом ХАМАС. При этом ее акции торгуются на бирже — суммарная капитализация компании более миллиарда долларов, 75% из которых, согласно минфину США, принадлежат ХАМАС.

Представители других группировок, например «Хезболлы», заявляли о том, что доход от инвестиционных портфелей — чуть ли не основной источник их финансирования.

Наркотики, нефть, отмывание и рейдерские захваты

Зарабатывают террористы и на простой преступной деятельности. Причем каждая группировка предпочитает специализироваться на чем-то одном. В торговле наркотиками особенно преуспела «Хезболла». В 1980-х годах один из священнослужителей группировки издал фетву, одобряющую продажу наркотиков немусульманам на Западе. За последние десятилетия группировка построила в Латинской Америке хорошо отлаженную машину по обороту наркотиков, которая выводит незаконно нажитые миллиарды долларов каждый год, отмывая их через Европу и Африку.

Один из способов отмыть эти деньги — купить предметы роскоши: дорогие автомобили, часы, произведения искусства, которые доставляются из Европы в Ливан или Африку, где продаются за наличные. Ежегодный объем денег, отмытых «Хезболлой» через Европу, оценивается в 25 млн евро. Группировка приобрела часы Rolex и Patek Philippe на сумму около 14 млн евро в единственном магазине в Германии в 2016 году. Часть часов была доставлена на лодке в Ливан, а часть — в аэропорт Бейрута курьерами, которых пропустили таможенники и сотрудники службы безопасности аэропорта. В Ливане часы снова продавали, а деньги использовали для финансирования новых поставок кокаина из Колумбии.

Ежегодный доход группировки от продажи наркотиков оценивается в сумму от $300 млн. Однако реальный объем незаконных доходов — в несколько раз выше.

Санкции Запада и капризы нефтяного рынка снижают способность Тегерана вносить вклад в финансирование группировок, что, вероятно, усиливает потребности «Хезболлы» в привлечении собственных средств. Группировка делает это, используя свой главный актив: неформальную клановую сеть больших семей, члены которых разбросаны по всему миру и хорошо интегрированы в экономическую и преступную жизнь различных стран, особенно в Латинской Америке.

Методы заработка эволюционируют. Еще несколько лет назад ИГ получало огромные доходы от продажи нефти с подконтрольных территорий. По оценкам энергетических аналитиков из ОАЭ, в 2014 году совокупный доход ИГ от добычи достигал $3 млн в день. В конце 2015 года участившиеся авиаудары по скважинам начали сказываться на нефтяных операциях, и уже к марту 2016 года доход составлял порядка $0,7 млн в день. Вскоре из-за потерь территорий в Сирии и Ираке нефть перестала быть источником доходов террористов.

Структура ИГ значительно поменялась — группировка, прежде сконцентрированная в Сирии и Ираке, разбилась на несколько независимых подразделений по всему миру. Каждое подразделение зарабатывает как привычными методами, вроде поборов, похищения людей, грабежей, наркоторговли, так и специфическими для их локации.

Центральное управление ИГ поняло, что масштабирование и диверсификация — это ключ к успеху и росту прибыли. Оно начало относиться к своим ответвлениям как к стартапам, предоставляя им начальный капитал и консультации от головного офиса, при этом ясно давая понять, что от них ожидают выплаты «дивидендов» обратно в центральный офис после обретения финансовой независимости.

«Вилаят Хорасан» — один из филиалов ИГ, взявший на себя ответственность за теракт в «Крокус Сити Холле» — в первый год своего существования получил около $100 млн в качестве стартового капитала от головного офиса, а подразделение ИГ в Сомали ежемесячно посылает обратно в подразделения на Ближнем Востоке несколько десятков тысяч долларов через криптовалюту. «Вилаят Хорасан» переключил фокус ИГИЛ с нефти, сосредоточив бóльшую часть своего внимания на захвате районов с прибыльными шахтами по добыче талька и хромита, и к середине 2016 года стал непосредственно управлять добычей, а не просто облагать налогами шахтеров, как это ранее делало движение «Талибан».

Охота на криптобиржи

Чтобы перекрыть все эти денежные потоки, необходима глобальная кооперация государств и частного сектора. Это проблематично в коррумпированных странах, где ответственные за регулирование чиновники сами могут становиться бенефициарами отмывания террористических денег. Несмотря на все действующие запреты и санкции, лазеек, обеспечивающих террористам доступ к финансовому и оружейному рынкам, достаточно. ООН вместе с экспертами из частного сектора, занимающимися блокчейн-аналитикой, разрабатывает технологии, которые должны помочь властям выявить и пресечь криптовалютные транзакции террористов. Вопреки стереотипам, операции с криптовалютой не являются анонимными — каждая транзакция записывается в блокчейн, что позволяет любому желающему отследить движение каждого цента на любом кошельке. Главное знать, кому принадлежит кошелек, — тут в игру должны вступать частные криптофирмы, регулирование которых постепенно ужесточается.

В прошлом году такие усилия помогли изъять у террористов крипты на миллионы долларов. В одном из таких случаев Израиль заявил, что изъял криптовалюту на сумму более $1,7 млн, связанную с «Хезболлой» и иранскими силами «Кудс». Другая криптовалютная фирма — Tether — также заявила о блокировке суммы, близкой к миллиону долларов, на кошельках террористов. Пока это ничтожно малые суммы по сравнению с объемом террористического рынка, но государства постепенно учатся всё лучше отслеживать операции на крипторынке.